Сложность научной критики и верификации обеих используемых в научном обороте дат заключается в том, что в известных списках Жития Преподобной год смерти не назван (что вполне ожидаемо для агиобиографического[1] произведения, созданного согласно канону христианской культуры), а какие-либо иные документальные свидетельства (типа полоцких летописей, патерика, грамот соответствующего содержания и т.п.) не сохранилось. Однако отсутствующая в житийном тексте дата может быть реконструирована, исходя из историко-культурного контекста, весьма точно отраженного древним полоцким агиобиографом. Для этого необходимо определиться с целью и обстоятельствами, а значит, и со сроками, паломничества преп. Евфросинии в Иерусалим, что позволяет сделать внимательное прочтение сохранившихся списков Жития.
Итак, дата 1167 год как время упокоения преподобной полоцкой игуменьи была некогда предложена А.А. Мельниковым[2] в качестве гипотезы. Основным аргументом, выдвинутым А.А. Мельниковым в защиту такового предположения, было указание в тексте Жития (в тех, разумеется, списках, где этот эпизод вообще присутствует), что по пути в Иерусалим «срете ю (Евфросинию. — Л.Л.) царь (византийский император Мануил Комнин. — Л.Л.), идый на Угры, с великою честию посла ю в Царьград» (218-219)[3], а последний военный поход Мануила на Венгрию датируется 1167 годом.
Однако ни в одном из известных ныне списков Жития не указано, что Мануил шел «на угров» именно войной. Приводимые мной ниже факты позволяют убедиться в том, что утверждение А.А. Мельникова неверно – в Житии речь идет не о последнем военном походе Мануила «на угров».
Прежде всего это доказывается хронологически: известно, что Пасху 1167 года, пришедшуюся на 9 апреля, Мануил, о чем сообщает и сам А. Мельников, ссылаясь на К. Грота[4], провел в Силимбрии (Σηλυμβρία), оттуда двинулся в Филиппополь (греч. Φιλιππούπολη, тур. Filibe, болг. Пловдив), где и принимал венгерских послов. Таким образом, встреча Евфросинии и Мануила могла произойти в 1167 г. где-то на пути императора из Силимбрии в Филиппополь. Но по свидетельству Жития (и это свидетельство единообразно во всех известных ныне редакциях!), Евфросиния достигла Иерусалима не позднее чем за 3 дня до того как слечь в смертельной болезни, ибо Преподобная три дня подряд приходила ко Гробу Господню: «И вниде во град, и иде ко Гробу Господню. И пришедши поклонися и целова Гроб Господень и сущии с нею. И покади Гроб Господень златою кадильницею и многоразличными фимияны и изыде. И обита у святое Богородици в Русском манастыри. И во второй деньиде второе ко Гробу Господню и такоже створи: поклонися и целова и, покадивши, изыде. В третий же день то же створи и, давши злата много и поставивши кадилницу злату на Гробе и много раз личныя фимияны» (219). Болезнь, как известно, длилась 24 дня и закончилась преставлением Преподобной 23 мая – так доносит традиция церковного почитания полоцкой подвижницы[5]; то есть в Иерусалиме полоцкие паломники должны были оказаться не позднее 28/29 апреля. Таким образом, остается не более 20 дней на то, чтобы Мануил из Силимбрии дошел до Филиппополя (или прошел хотя бы часть пути до места встречи с обозом полоцких паломников), чтобы Евфросиния встретилась с Мануилом, чтобы после встречи с византийским императором полоцкая игуменья посетила Константинополь, где, судя по ее деяниям, провела не один день: «пришедши и вшедши в великую церковь Святыя София, и поклонися та же и всем святым Божиим церквам, и благословися от патриярха, и покупивши разноличныя фимияны и кадильницу злату» (219), а после добралась до Иерусалима и там, согласно свидетельству Жития, по крайней мере, три дня подряд приходила ко Гробу Господню и лишь после этого «посещением Божиим впаде в недуг и начаболети» (219). Вряд ли нужно доказывать, что проделать все это за три недели (или даже менее) абсолютно невозможно – достаточно взглянуть на карту.
Вместе с тем Житие, архетип которого создавался очевидцем событий (или, по крайней мере, со слов очевидца), отражает совсем иные исторические обстоятельства, которые с удивительной точностью вписываются в пасхалию именно 1173 года.
Уход Евфросинии совпал (и, думается, не случайно) с весьма значимыми для политической истории Европы событиями. 4 мая 1172 года умер король Венгрии Иштван III, старший сын венгерского короля Гезы II из династии Арпадов (ум. 1162) и королевы Фружины (Евфросинии Мстиславны), дочери Мстислава Владимировича Великого, внучки Владимира Мономаха, то есть двоюродной, по матери, сестры (а возможно, если судить по крестильному имени, и крестницы) Евфросинии Полоцкой[6]. Венгерский престол должен был занять следующий по старшинству сын Фружины и Гезы – Бела III. Однако, зная о сильном влиянии на Белу византийского императора Мануила I, венгерская аристократия, а также вдовствующая королева Фружина-Ефросинья, младший брат Геза и архиепископ Эстергомский Лукаш всячески препятствовали этому. Но, получив от императора военную и денежную помощь, Бела вернулся в Венгрию, преодолел оказанное ему сопротивление и был 13 января 1173 провозглашён венгерским королём.
Не эти ли события вынудили Евфросинию Полоцкую поторопиться с отходом в Иерусалим? Возможно, узнав о том, что император Мануил намерен посетить Венгрию, Преподобная захотела встретиться с ним, чтобы просить о безопасности своей двоюродной сестры, словно предчувствуя последующие события[7]. И лишь после того, как этот вопрос был улажен с императором, поспешила в Константинополь заручиться поддержкой еще и патриарха. И только потом, «благословившись у патриарха» (219), как свидетельствует Житие, отправилась в Святую Землю.
Но Мануил Комнин, можно предположить, «с великою честию посла ю в Царьград» к патриарху не просто в знак уважения к родственнице императорской семьи. Возможно, обещав полоцкой игумении обеспечить безопасность ее сестры (или даже крестной дочери) Фружины Венгерской, император просил и саму преп. Евфросинию оказать ему услугу. Известно, что с 1170 года кафедра православного Иерусалимского патриарха пустовала[8]. В начале 1173 года в Константинополь прибыл настоятель Патмосского монастыря Леонтий, который, будучи представлен Мануилу I как достойный кандидат для высшего служения, вскоре был назначен на престол Иерусалимской Церкви как патриарх Леонтиий II. В связи с этим не исключено, что Преподобной (как близкой родственнице многих европейских государей) могло быть предложено обратиться к католическому Иерусалимскому патриарху Амальрику Неслю (1157—1180) с вопросом о возможности проживания в Иерусалиме православного патриарха. Может быть, именно на переговоры и «благословися от патриярха» Константинопольского преп. Евфросиния, отправляясь из Царьграда в Святую землю. Так что у преподобной полоцкой игумении по приходе к стенам Иерусалима была и еще одна (см. ниже) причина отправить «слугу своего Михаила тогда сущему патриярху (то есть латинскому патриарху Амальрику Неслю, ибо иного патриарха тогда в Иерусалиме не было.–Л.Л.), глаголющи: "Владыка святый! створи милость на мне, повели да отворят ми ся врата Христова"» (219). Но, видимо, дальнейшие переговоры с латинянами успеха не имели, поскольку отправившийся вскоре на место своего служения патриарх Иерусалимский Леонтий вынужден был, как известно, войти в Иерусалим под видом простого богомольца[9].
Возможно и другое предположение. Известно, что Иерусалимом в это время управляли римо-католические короли; во время паломничества Преподобной Иерусалимским королем был Амальрих I (или, в иной огласовке, Амори I), который был женат на племяннице Мануила Комнина, а кроме того состоял в дальнем родстве с полоцкими Святославичами через Генриха Французского, женатого на двоюродной прабабке Евфросинии – Анне Ярославне (дочке Ярослава Мудрого). Известно и то, что в начале 1173 г. (если мне верно удалось синхронизовать разные хронологические стили) Амори навещал своего родственника Мануила Комнина, от которого получил богатые подарки и оружие, после чего вернулся в Иерусалим, чтобы после 23 мая 1173 г. отправиться в военный поход на Дамаск и потом Банийас. Не исключено, что Мануил предложил преп. Евфросинии присоединиться в Константинополе к свите Амальриха Иерусалимского для большей безопасности...
Но вернемся к Пасхалии. Пасха в 1173 приходилась на 8-е апреля. Введение этого факта в герменевтическое поле Жития объясняет сразу несколько необъяснимых без этого событий. Прежде всего – неслыханную для святой дерзость просить, чтобы лично для нее были открыты «ворота Христовы» (речь идет, очевидно, о Золотых воротах[10], открывавшихся в период господства в Иерусалиме крестоносцев лишь дважды в году – в день памяти о деянии императора Ираклия[11] и в Неделю Цветную, или Ваий, в воспоминание Входа Господня в Иерусалим). Эта беспрецедентная дерзость объясняется в данном случае, видимо, тем, что Евфросиния намеревалась быть в Иерусалиме именно к Вербнице (в 1173 г. – 1-е апреля), чтобы вместе с толпами паломников войти вслед за Господом в Святой Город – земной символ-прообраз Небесного Иерусалима. Однако полочане – возможно, из-за задержки переговоров с византийским императором, – немного опоздали. Зная, что до следующей Недели Ваий ей не дожить, Евфросиния и дерзнула попросить католического Иерусалимского патриарха отворить ей «Христовы ворота» и, осознавая степень своей дерзости, искренне просила Господа: «…Не вмени ми сего въ грех, занеже изволих по стопам Твоим ходити и внидох во Святый Град сий!» (219)[12].
Размышление над причинами опоздания полоцких паломников в свою очередь ретроспективно осмысляет и другую странность житийного повествования: ни в одном из сохранившихся списков Жития не упоминается о намерении Евфросинии почтить Константинопольские святыни. Значит, можно предположить, что такового намерения и не было (возможно, именно потому, что время было ограничено – паломники спешили в Иерусалим к Вербнице). И значит, посещение святынь Царьграда после встречи с Мануилом Комниным, не было заранее запланированным, потому полочане и опоздали в Иерусалим ко Входу Господню.
Из Пасхалии 1173 года объясняется также и упоминание водоосвящения на Иордане, куда, заболев, не смогла пойти Преподобная. Исследователи традиционно недоумевают по поводу этого эпизода, поскольку связывают его исключительно с праздником Богоявления, в который Евфросиния, конечно, никак не могла оказаться в Иерусалиме. Но речь в Житии идет вовсе не о Крещении Господнем и даже не о паломническом ритуале омовения, а о Малом освящении воды, которое происходит на Иордане в день Преполовения Пятидесятницы, что приходится на среду 4-ой недели после Пасхи. В 1173 г. Преполовение пришлось на 2-е мая, то есть за 21-23 дня до преставления Преподобной, пролежавшей в болезни, согласно Житию, 24 дня. И это еще одно доказательство того, что полоцкий агиобиограф весьма точно изложил факты исторической реальности, а в церковной традиции правильно сохраняется год смерти преподобной полоцкой игумении.
Литература
1. Ioannis Cinnami epitome rerumab Joanne et Alexio Comnenisgestarum. – Bonnae : Weber, 1836. – XXVI, 409 s.
2. Грот, К. Из истории Угрии и славянства в ХІІ в. (1141–1173) / К. Грот – Варшава : Тип. М. Земкевич, 1889. – 528 c.
3. Леонтий II Иерусалимский // Открытая Православная энциклопедия http://drevo-info.ru/articles/3388.html#b2 – Дата доступа 2.03.2013
4. Мельнікаў, А.А. Еўфрасіння Полацкая // З неапублікаванай спадчыны / А. А. Мельнікаў. – Минск : Четыре четверти, 2005. – С. 14–315.
Л.В. Левшун